Про общение

«Дорогой Соседушка! Максим… (забыл как по батюшке, извените великодушно!) Извените и простите меня старого старикашку…» — так начинается знаменитое чеховское «Письмо к ученому соседу». Перечитайте его внимательно, и Вы вместе с А. П. Чеховым еще раз посмеетесь над невежеством «урядника из дворян Василия Семи-Булатова», который и не подозревает, как глупо его письмо, написанное к тому же с вопиющими орфографическими, синтаксическими и стилистическими ошибками.

А пока я напомню два отрывка из «Письма», обратив Ваше внимание на то, как вымышленный автор пытается заинтересовать образованного соседа, привлечь его к общению с собой.

«Я открыл, что наша великая огненная лучистая хламида солнце раз в год рано утром занимательно и живописно играет разноцветными цветами и производит своим чудным мерцанием игривое впечатление».

«Я недавно читал у одного Французского ученого, что львиная морда совсем не похожа на человеческий лик, как думают ученый. И насщот этого мы поговорим. Приежжайте, сделайте милость».

Попробуйте (это полезное упражнение!) найти в отрывках из «Письма» все ошибки жаждущего общения Василия Семи-Булатова. Почему А. П. Чехов так настойчиво подчеркивает типичное сочетание невежества и безграмотности? Да потому только, что писатель был убежден, что оба эти несчастья всегда идут рука об руку; искусство подлинного общения всегда предполагает умение ясно, четко, в подходящем стиле (т.е. в уместной для данного случая и для темы языковой форме) и грамотно обмениваться полезной, интересной и достоверной информацией о том, что хочется сообщить, и о своем отношении к сообщаемому.

Есть полезный совет: написав приятелю письмо, внимательно перечитайте его. Если заметите хоть что-нибудь, напоминающее о «Письме к ученому соседу», — выбросьте или исправьте, перепишите заново.

Если хотите, чтобы Ваши письма были всегда интересными, чтобы о них хотелось рассказывать, чтобы их жалко было выбросить, — регулярно читайте переписку известных писателей. Учитесь по деловым и частным письмам К — Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, как надо писать»

Ученый из ГДР Карл Леонхард в течение долгих лет собирал, изучал и описывал выразительные движения людей (пантомимику, мимику, жестикуляцию и эмоциональные звуковые продукции типа междометий). В своей книге, дважды переиздававшейся, он показал, какие существуют общие (универсальные для всех людей мира) выразительные средства. Первым такую мысль высказал Ч. Дарвин, но немецкий ученый доказал ее правильность систематическим описанием многих тысяч выразительных движений и фонации (звучаний типа междометий).

Вы, конечно, заметили, что домашние животные понимают пашу мимику или жесты, наш общий тон (приветливый или недовольный), обращенный к ним. Но ведь и мы понимаем, в каком настроении наша собака или кошка, довольна ли она нашими действиями, хочет ли она общаться с нами. Перечитайте отличную книгу Г. Трое-польского «Белый Бим, Черное ухо» и убедитесь, как много правильного и точного показал писатель, описывая общение людей с собакой.

Более того, тот самый «отприродный язык», на котором могут общаться люди в условиях «языкового дефицита» (и даже люди с животными), в процессе общественного развития приобретает все новые и новые средства выражения, подобно тому как пополняется словарный запас национального языка все новыми словами и словосочетаниями за долгий период развития наших языков. Животный и полуживотный «язык» поз, жестов, мимики, эмоциональных возгласов в человеческом обществе не только не вымер, не исчез, но даже определенным образом развился и усовершенствовался.

Дело даже не только в том, что из ритуального трудового или охотничьего танца первобытных племен выросло прекрасное искусство хореографии, балет. И не в том, что удивительный артист современности, мим Марсель Марсо умеет движениями и мимикой выразить тончайшие оттенки душевных побуждений и чувствований.

Дело в том, что в обществе в целом и в отдельных общественных группах образовались свои собственные манеры, стили поведения, самые разнообразные способы сигнализации о принадлежности к определенному возрасту, полу, национальности, культуре, касте, общественному положению. Именно поэтому мы — по костюму, прическе, выражению лица и многим другим признакам — отличаем молодого от старого, мужчину от женщины, взрослого от ребенка, соотечественника от-иностранца, генерала от солдата, рабочего от главного инженера, опытного учителя от студента-практиканта; «рубаху-парня» от молчуна, чванливого чинушу от отзывчивого служащего и т. д.

Как пишет сам Николай Николаевич, он «очень хорошо понял» сообщение Туя и лишь сделал вначале вид, что не понял, так как ему было интересно знать названия деревень и наблюдать, как Туй выходит из положения, которое специалисты по общению называют «ситуацией языкового дефицита», т.е. отсутствия какого-нибудь общего национального языка.
Но, спрашивается, как же Миклухо-Маклай и Туй поняли друг друга?

С помощью какого языка?

Ответ может быть только один: с помощью языка жестов, пантомимы и мимики, который, как мы видим, может быть достаточно эффективным, если люди находятся в общей для них, им понятной ситуации и когда им очень нужно понять друг друга. Миклухе-Маклаю очень важно было знать, как могут сложиться его отношения с туземцами, а Тую, доверявшему ему, было важно предупредить его об опасности, потому что Туй понимал, что именно важно для ученого.

Когда налицо общность и понятность ситуации, то может возникнуть (и возникла, как мы видим) потребность в общении — для обмена мыслями и чувствами, для сообщения о своих желаниях. К какому же языку, к какому инструменту общения приходится прибегать в ситуации «языкового дефицита»? Конечно, только к какому-нибудь универсальному, т.е. общему, но независимому от национальной и языковой принадлежности.

В кино мы неоднократно видели, читали в книгах, возможно, наблюдали и в жизни, как люди находят в похожих условиях, не зная языка друг друга, средство общения. Чрезвычайно важно при этом, чтобы возникла потребность в общении и чтобы ситуация общения согласовывалась с общим направлением мыслей.

Интересно выяснить, как человек находит вышеуказанное универсальное средство общения. Похоже на то, что ему не приходится ничего находить — это средство является действительно естественным, т.е. не изобретенным, а от природы данным инструментом общения, в отличие от национальных языков, которые мы называем естественными, хотя они на деле искусственные, т.е. не даны нам от рождения, а изобретены нашими далекими предками.

Лучшим же доказательством универсальности и естественности (т. е. отприродности) национального языка жестов, пантомимики и эмоциональных фонации является общность выразительных средств животных и людей.

Раскроем небольшую книжку «Папуасские языки», вышедшую в Москве десять лет назад. Автор ее, известный советский лингвист и психолог А. А. Леонтьев, пишет в предисловии, что около 3 млн. папуасов являются носителями многих сотен разных языков и диалектов. Поэтому, естественно, общение между папуасами, живущими на разных островах или даже в соседних деревнях, серьезно затруднено. Правда, специалисты называют папуасский регион «раем для лингвистов», но самим обитателям «рая» трудно договориться друг с другом.

Знаете ли Вы, дорогой читатель, что-нибудь о папуасах? Где они живут? Кто такой Н. Н. Миклухо-Маклай? Какое отношение он имеет к папуасам? Для тех, кто не знает (чтобы общение с Вами, читатель, состоялось!), поясним сказанное.

В 1871 году знаменитый русский ученый Н. Н. Миклухо-Маклай высадился на берег Новой Гвинеи (с давних времен этот берег называется «Берегом Маклая»), чтобы изучить и описать условия жизни и культуру многочисленных племен, известных под общим названием «папуасы». Научный подвиг русского путешественника и ученого громаден, но сам Н. Н. Миклухо-Маклай, человек необычного мужества и скромности, и не думал, что совершает подвиг. Он работал — наблюдал и писал.

Конечно, любому молодому человеку надо во что бы то ни стало прочитать книгу «Путешествие на берег Маклая», написанную самим ученым, много раз переиздававшуюся уже в наше время. Я хочу процитировать из этой книги лишь один эпизод, имеющий прямое отношение к обсуждаемым проблемам, к теме нашей книжки. Итак, корвет «Витязь» высадил ученого на берег незнакомой ему земли. Едва успев построить жилье с помощью матросов «Витязя», Н. Н. Миклухо-Маклай увидел, что папуас, назвавший себя Туем, хочет о чем-то сказать.

Что именно?

И как поймет его Николай Николаевич?

Читаем: «Туй своей выразительной мимикой старался объяснить, что когда корвет уйдет (при этом он указал на корвет и дальний горизонт) и мы останемся втроем (он указал на меня, Ульсона и Боя и на землю), придут из соседних деревень туземцы (указывая на лес и как бы называя деревни), разрушат хижину (тут он подошел к сваям, делая вид, что рубит их) и убьют нас копьями (тут он выпрямился, отставил одну ногу назад и закинул правую руку над головой, имея вид человека, бросающего копье); затем подошел ко мне, толкнул несколько раз в грудь пальцем и, наконец, полузакрыв глаза, открыв несколько рот и высунув кончик языка, принял положение человека, падающего на землю; те же мимические движения он проделал, указывая поочередно на Ульсона и на Боя. Очень хорошо понимая предостережение Туя, я сделал, однако, вид, что не понял его. Тогда он снова стал называть имена деревень — Бонгу, Горенду, Гумбу и т. д. и показывать, что рубит сваи; на все это я только махнул рукой и подарил ему гвоздь».

Так могла бы звучать заповедь людям на все времена. Законы об охране окружающей среды звучат, конечно, строже и суше, требуя сохранения жизни и здоровья животного. В мировой, особенно же в русской литературе жива традиция, которая еще ждет своих исследователей.

Суть ее — в неизменном сознании нашего природного, естественного родства с животными, нашей близости к ним. Перечитайте «Каштанку» и «Тоску» А. П. Чехова, «Бульку» и «Холстомера» Л. Н. Толстого, «Белого клыка» и «Зов предков» Джека Лондона… Вероятно, всем с самого детства знакомы и книги Сетона Томпсона, и народные сказки, и «Конек-Горбунок» П. Ершова, и рассказы Виталия Бианки… Трудно даже перечислить все произведения о животных. Но только ли о животных они? Не переплетены ли самым тесным образом в них судьбы людей и судьбы животных? Можно было бы назвать будущее исследование об отражении этой связи в литературе так, как назвал свое прекрасное стихотворение Владимир Маяковский: «Хорошее отношение к лошадям». Помните?

Лошадь, слушайте чего вы думаете, что вы их плоше?

Деточка,

все мы немножко лошади,

каждый из нас по-своему лошадь.

А знаете ли Вы наизусть (я думаю, что такие стихи надо обязательно, хотя бы в фрагментах, знать наизусть) стихотворение Бориса Слуцкого «Лошади в океане»? Оно входит почти во все сборники этого нашего известного поэта, его часто исполняют артисты с эстрады. Недавно я слышал, как на эти стихи студенты пели песню. Что заставляет не забывать это стихотворение вот уже более тридцати лет? По-моему, мужественное, без мелодраматизма описание эпизода времен войны — подлодка потопила корабль, где плыли люди и лошади:

Люди сели в лодки, в шлюпки влезли. Лошади поплыли просто так.

Плыл по океану рыжий остров. В море в синем остров плыл гнедой. И сперва казалось — плавать просто, Океан казался им рекой.

Кони шли на дно и ржали, ржали, Все на дно покуда не пошли. Вот и все. А все-таки мне жаль их, Рыжих, не увидевших земли.

Почему — «все-таки»? Потому, что на войне гибли миллионы людей. Но выжившие, живущие никогда не должны забывать о том, как лошади и собаки разделяли с людьми тяготы и опасности войны. Преданность — не толь-ко человеческая черта, но и свойство животного, прирученного человеком. Животное стало издавна частью нашей жизни, частью нас самих.

Надо уметь общаться с животными, общаясь — понимать и любить их, «братьев наших меньших», как называл их Сергей Есенин. Но, повторим, любви и общению мы часто учимся через общение с литературой.

Всем известно, что попугай может довольно внятно произносить слова любого человеческого языка, что собака и кошка легко отзываются на клички и могут выполнять многие словесные команды — как, собственно, и лошади, дрессированные обезьяны, медведи и слоны. Кстати, многие знают или видели сами, что в обучении и в дрессировке животных большую роль играют несловесные знаки- жесты, Однако широко распространено мнение, что попугай если и произносит чужие (услышанные им) слова, то не понимает их смысла, а собаки, и другие животные, хоть и выполняют словесные команды, что-то недо-понимают в них; во всяком случае, понимают слова человеческих языков не так, как люди, говорящие на этих языках. Есть и другое, тоже достаточно распространенное мнение: «они все понимают, как люди».

Подобный антропоморфизм (от антропос — человек) не имеет под собой научных оснований, его легко опровергнуть как логически, так и экспериментально или даже путем простого сопоставления поведения животных и поведения человека, способов общения между людьми с сигнализацией животных и т. д. И все же:

«В естественном состоянии ни одно животное не испытывает неудобства от неумения говорить или понимать человеческую речь. Совсем иначе обстоит дело, когда животное приручено человеком… в пределах свойственного им круга представлений, они легко научаются понимать всякий язык».

«И пусть не возражают, что попугай не понимает того, что говорит… в пределах своего круга представлений он может научиться также и понимать то, что говорит».

Ф. Энгельс, обратите внимание, в обоих высказываниях своих подчеркивает совершенно определенную ограниченность «круга представлений» животных, следовательно, ограниченность потребности и возможности общения с человеком. Это очень важная мысль гениального марксиста. В его высказываниях, подтверждающих возможности понимания и общения (в указанных пределах!) животных с человеком, с исключительной прозорливостью предугаданы открытия последних десятилетий в области способности животных к знаковому поведению.

В книге известного американского ученого К. Прибрама «Языки мозга» (М.: Прогресс, 1975. — С. 367-373), а также в популярной книге Е. Линдена «Обезьяна, чело-век и язык» (М.: Мир, 1980) очень интересно рассказывается, как ученые-зоопсихологи нашли способ общения с высшими человекообразными, как обезьяны научились жестовому языку, «языку» специальных условных знаков. В их обезьяньем «словаре» насчитываются сотни «слов», из которых они составляют множество сообщений, понятных человеку. Мы здесь берем в кавычки обозначения понятий «язык», «предложение», «слова», «словарь» не по-тому, что они не пригодны для общения. Напротив! Но все-таки тот ограниченный «круг представлений», которым располагают животные, мешает их «языку» стать человеческим языком, «словам» — человеческими словами. Они не могут изменять жестовые слова (например, по падежам, по лицам, по числам) и связывзать их в синтаксические единства так же тонко и сложно, как они связываются в предложения человеком, выражая оттенки мыслей и чувств. А главное — обезьянам недоступно обозначение предметов, выходящих за «круг их представлений». Поэтому они не могли бы усвоить разницу между знаком конкретного (например, «банан») и общего (например, «плоды вообще»). Они могут отличать красный цвет, например, от белого, но не в состоянии ни понять, ни обозначить содержание знака «любой цвет», «любой предмет», «любая одежда».

Ежегодно дрессировщики проводят в Бельгии и Франции соревнования попугаев. Их называют условно «кон-курсами Жако» (наиболее частая в прошлом кличка попугаев). Есть такие Жако, что могут усвоить и уместно употреблять несколько сот слов французского языка. Но и у попугаев — по Энгельсу — то же ограниченное пони-мание того, что они говорят, что и у обезьян, даже еще ограниченнее. Тем не. менее открытия ученых свидетельствуют, что человеческий тип мышления и общения разнился не на пустом месте. Более того, человек унаследовал от предыдущей ступени эволюции способы коммуникации без помощи национальных языков.

Вся наша жизнь — личная и общественная, наша производственная и научно-теоретическая деятельность строится на общении, на коммуникации.

Вы общаетесь, обращаясь к кассиру с деньгами и получая билет на нужный Вам киносеанс или на поезд в нужном Вам направлении.

Вы смотрите на светофор, чтобы по зеленому сигналу пересечь улицу.

Вы слышите свисток милиционера и понимаете, что он таким образом останавливает нарушителя правил уличного движения.

Вы читаете объявление «Закрыто на переучет» — это Вам объясняет, почему закрыт магазин.

Вы спрашиваете, который час, чтобы выяснить, что Вам делать дальше: идти на работу, успевая на ближайший автобус, или продолжать просматривать свежую газету.

Малыш что-то спрашивает, его трудно понять, но еще труднее ответить так, чтобы он понял. Надо искать и находить «общий язык» с детьми.

Вы говорите пожилой женщине: «Позвольте помочь Вам поднести к дому «тяжелый чемодан». Она благодарно улыбается Вам в ответ: состоялся акт человеческого общения.

Вы говорите: «С этой минуты я не подаю Вам руки и не желаю с Вами разговаривать», — чтобы прекратить впредь всякие отношения с неугодным Вам человеком.

Каждый день Вам приходится отвечать на вопросы учителей. Они хотят выяснить, как Вы усвоили учебный материал, чтобы знать, как им строить свою работу дальше. А Вы? Либо стараетесь отвечать толково, чтобы помочь учителю, чтобы самому убедиться, что не зря тратили время на выполнение задания. Либо не стараетесь. И Ваши соученики, возможно, сохранят на всю жизнь не слишком лестные воспоминания о Ваших способностях и умении высказываться.

Вы смотрите по телевизору фильм, в котором следователь допрашивает преступника. Вам интересно, чем кончится их словесный поединок, кто выйдет победителем из такого сложного вида общения — нарушитель закона пли тот, кто охраняет этот закон.

Короче говоря, общение — не «просто разговор». Мы разговариваем для достижения целей, имеющих общесоциальное значение. Мы все заинтересованы в том, чтобы общесоциальные цели были достигнуты как можно скорее и без слишком больших осложнений. Мы общаемся непрерывно. Мы непрерывно учимся общаться.

Учиться всегда пригодится!